Ukraine English Russia Poland
Великий Разрыв и церковный кризисНеоманихейские тенденции в современной культуре

СЕКС: НЕИЗВЕСТНОЕ ОБ ИЗВЕСТНОМ

Неоманихейские тенденции в современной культуре


Манихейство распространялось в ІІІ-IV в. н.э. и охватило «всю Европу, северную Африку и Малую Азию. В V в. начинается некоторый регресс, а в VI-м – своего рода упадок в Европе, однако в некоторых странах оно продолжает существовать (например, в Африке в VIII в.)»[1]. Доктрина манихейства основывалась на убеждении, что мир и человек возникли вследствие борьбы между двумя противоположными началами – светом и тьмой. Этот дуализм выражается в человеке непрерывным противостоянием между добрым началом, которым является душа, и телом, которое является делом сатаны, то есть злом. Поэтому задача человека состоит в преодолении зла, которое составляет его тело. Сила злого духа выражается в вожделении в сексуальной сфере. Таким образом, телесное возбуждение является проявлением демонической силы, которая существует в телесности человека, а ребенок, рожденный вследствие этого вожделения – это собственность дьявола. «„Настоящая религия” заключается в бегстве из тюрьмы, построенной демоническими силами, а также в содействии окончательному уничтожению мира, жизни и человека»[2].

Можно себе представить, какое напряжение появлялось в человеке в результате принятия такого видения человеческого тела. Переживания, связанные с сексуальностью, становились кошмаром повседневной жизни. Этот кошмар усиливало присутствие личности противоположного пола, которое активизировало сексуальное влечение, а тем самым и усиленные действия и атаки сатаны. С такой точки зрения половой акт супругов всегда был грешным деянием и ярким подтверждением того, что они и далее подвержены власти сатаны. Любовь к другому человеку порождала желание телесного контакта с ним. Чем больше было человеческое влечение, тем более росло пренебрежение к самому себе, своей телесности, а в конечном итоге и к личности, высвободившей в человеке греховные поиски любви. Единственное облегчение в своем страдании несчастный человек мог найти в ожидании посмертного освобождения из неволи тела. Однако чем больше было ожидание, тем сильнее становилось ощущение безнадежности жизни в теле. Неприятие телесности и пренебрежение ею порождали отрицание смысла жизни и ненависть к созданному таким образом миру. В манихействе не было места для радости от жизни и любви.

«Никакие успехи, связанные с провозглашением этого учения не должны заслонять от нас тот факт, что манихейство воспринималось, как особенным образом ересь не только христианами, магами, евреями и мусульманами, но и такими гностиками, как мандеи и такими философами, как, например, Плотин»[3]. Внешнее сходство между печалью людей страдающих от болезней, и печалью считавших, что человеческое тело исходит от сатаны, не может затереть существенной разницы между доктринальным отрицанием сексуальных отношений и психологическими причинами, из-за которых человек боялся совершать это человеческое действие. Разница между этими двумя позициями отчетливо видна даже в том случае, если мы видим влияние гностицизма на христианство. Это возможно, поскольку манихейство под разными ипостасями все время появляется в Европе, например, в средневековье в секте богомилов (X в.). Вплоть до церемонии инициации, обязывавшей к отречению от сексуальных отношений в браке, последователи секты считались созданием дьявола. В таком положении они могли предаваться сексуальному разврату. Мессалиане, к примеру, организовывали сексуальные оргии. Однако с уверенностью можно сказать, что руководители секты воздерживались от сексуальных отношений. Такой тип градации нравственности в зависимости от уровня посвящения объясняет, почему существуют противоречивые упреки в адрес этих групп. Одни обвиняют их в сексуальном разврате, другие – в осуждении брака и запрете сексуальных отношений, отрицании сексуальности и радикальном нежелании рождения детей[4]. Подобные проблемы появились в XII веке с возникновением секты катаров, чье учение было весьма популярно среди простых людей. Катары также отвергали брак и рождение детей. М. Елиад (M. Eliade) считает, что «определенная „манихейская тенденция” составляет интегральную часть европейской духовности»[5].

Кажется, что самой сущности человека присуща тенденция к разделению души и тела. Если раньше переоценивали душу, существенно преуменьшая значение тела, то сегодня переоценивают тело, вообще забывая о душе. Христианство всегда подчеркивало единство человека, борясь, между прочим, с гностицизмом, который был дуалистичен. Дуализм души и тела еще не побежден, он развивается и дальше. Со времен Декарта происходит его новое вторжение в европейскую культуру. Этот взгляд имеет конкретное влияние на жизнь людей, формирует мышление. На этот раз забывается не о теле, а о духе. С XVIII в. дух начал исчезать. «Сначала оставил небо, потом землю; перестал быть первопричиной и первоосновой всего существующего. Почти одновременно исчез из тела и из сознания. Душа – пневма, как говорили греки – является дыханием и это дыхание, в конце концов, развеялось в воздухе»[6]. Современный рационализм, забывая о духе, вызвал радикальное превознесение тела. Человек, воспринимаемый только как тело, стал ближе к животному, недостоин заботы, любви, опеки. Его тело стало «восприниматься не в категориях специфического подобия Богу, а в категориях подобия всем другим телам в природе, которые человек воспринимает как материал для производства потребительских благ. Применение таких категорий к человеку является чрезвычайной угрозой. (…) При таком антропологическом подходе человеческое сообщество живет до некоторой степени в эпохе нового манихейства, в котором тело и дух радикально противопоставляются друг другу. (…) При таком способе мышления человек перестает быть личностью и субъектом. Несмотря на намерения и декларации он становится исключительно объектом. Так, например, неоманихейская цивилизация ведет к пониманию человеческого сексуализма скорее как сферы для манипуляций и эксплуатации, нежели как объекта (…) непреходящего изумления»[7].

В обществах, где влияние неоманихейства наиболее сильно, наблюдается огромное опустошение не только в сфере духа, но и тела. «Современная цивилизация (…) способствует развитию поверхностных чувственных и сексуальных отношений. Таким образом, не имея времени на более глубокие чувства, человек получает эротическое удовлетворение поверхностным образом, что уменьшает ощущение наслаждения. Деградация истинного эротизма и развитие эротизма практического, в котором целью являются не эмоциональные переживания и их насыщенность, а потребительская ценность партнера – уменьшает наслаждение, ощущаемое в сексуальных отношениях»[8]. Поверхностные половые контакты уничтожают в человеке способность к созданию длительной и глубокой связи с другим человеком, к бескорыстной любви и преданности ему. Низводя себя до уровня существа, которому присуща исключительно биологическая жизнь, законы которой определяют психические процессы, человек закрывает свое сердце для высших ценностей, таких, как правда, добро, любовь, красота, преданность, верность. Окончательно он закрывает свое сердце и для Бога. Чувство интенсивного наслаждения, которое дает сексуальная активность, теряет свое очарование вместе с тем, как все более усиливается чувство одиночества, серости и бессмысленности жизни. Сексуально истощенный человек все глубже погружается в экзистенциальную пустоту, которая вместо обещанного счастья порождает у него сексуальные неврозы. Сексуальные отношения все чаще сопровождаются отсутствием радости, неуважением к собственному телу, ограниченностью сознания, ослаблением способности переживать отношения с другими людьми, обеднением сферы чувств. Политика моральной вседозволенности «привела к деградации Эроса, извратила человеческое воображение, привела к обеднению эмоциональной чувствительности, а сексуальную свободу заменила маской, под которой скрывается порабощение тела»[9].

Современные общественные изменения привели к тому, что люди стали нормальнее, нежели в предыдущей эпохе, относиться к сексуальному удовольствию, оценили роль чувств; перестали ассоциировать секс со злом, настолько освоились с этой тематикой, что им стало легче говорить о таких важных вопросах, как их интимные отношения. Они начали открыто искать решения своих сексуальных проблем, читать, советоваться. Это изменения, которые Церковь замечает, но не все поддерживает. Хотя и исчезли проблемы с чрезмерно ригористической трактовкой сексуальной сферы, однако появились новые, связанные с безграничным выражением всевозможных импульсов тела. Место сексуальной фригидности женщин заняла импотенция мужчин, ставшая болезнью цивилизации лишь во второй половине XX в. Исследования свидетельствуют, что ею страдает 30 миллионов американцев. В странах Запада она затрагивает 10-12% популяции мужчин. Существенным является факт, что 60-70% причин этой болезни связаны с психологическими проблемами[10]. Шокирующими темпами распространяются венерические заболевания – ежегодно они поражают 13 миллионов американцев[11]. Количество людей, нуждающихся в лечении после аборта ежегодно увеличивается на 200 миллионов (это количество касается около 50 миллионов женщин, подвергшихся этой процедуре, их мужей и живых детей, а также врачей и медсестер, совершивших процедуру). Сколько людей переживает ощущение сексуального использования, насилия, неспособности контролировать свои влечения? Миллионы существ, чья сексуальная жизнь в той или иной степени оказалась нарушена.

Вероятно, вначале 60-х годов политика вседозволенности могла казаться шансом на освобождение человека. Тогда можно было еще верить в то, что отказ от традиционной сексуальной этики принесет завещанное счастье. Такие взгляды, высказываемые сегодня, являются игнорированием фактов, которые можно подтвердить документально. Поэтому кажется рискованным утверждение, что современные люди счастливее своих предков, которые вели гораздо более аскетический и строгий образ жизни. Сегодня уже нет никаких поводов, чтобы с радостью приветствовать признаки сексуального раздолья как предвестников новых, лучших времен. Освобожденный от норм христианской нравственности человек совсем не избавился от тревоги и чувства вины, которые именно сейчас становятся патологическими явлениями[12]. Поэтому несправедливым является утверждение, что лишь в XX веке в подходе к сексуальности наступил положительный перелом[13].

Церковь, которую составляют люди воспитанные в конкретной культуре, никогда не была свободна от влияний данной эпохи. Подобно тому, как многие ее представители в прошлом поддавались тенденции, которую в целом можно было бы назвать манихейской, точно также немало и современных теологов поддерживает новейший неоманихейский дуализм. Равно как и у их предшественников, у них хорошая репутация, они пользуются уважением, а некоторые даже и славой прогрессивных людей. Это не меняет тот факт, что обе крайности вредны для человека. Однако постепенно христиане снова дистанцируются от этих интеллектуальных течений, повсеместно влияющих на их мышление. Вместе с осознанием последствий, связанных с принятием радикальных антропологических концепций, становится очевидным, что только интегральный взгляд на человека дает шанс победить дуалистические суждения, присущие человеческому мышлению. Возвращение к христианскому видению человека, как одухотворенного тела или, если кто желает –духа помещенного в тело, открывает красоту и мудрость учения Церкви. Оно направлено на равновесие между антагонистичными тенденциями, присущими человеческой сущности.

о. Ксаверий КНОТЦ (Ksawery KNOTZ) OFMCap


[1] M. Eliade, Historia wierzeń i idei religijnych, Warszawa 1994, с. 257.

[2] Там же, с. 257.

[3] Там же.

[4] См. S. Runciman, Le manichéisme médiéval. L’Hérésie dualiste dnas le christianisme, Paris 1972, с. 158-159.

[5] M. Eliade, Historia wierzeń i idei religijnych, с. 257.

[6] O. Paz, Podwójny płomień. Miłość i erotyzm, Kraków 1996, с. 175.

[7] Иоанн Павел II, Послание к семьям Gratissimam sane, 19.

[8] K. Imieliński, Seksiatria. Patologia seksualna, т. 2, Warszawa 1990, с. 61.

[9] O Paz, Podwójny płomień. Miłość i erotyzm, с. 169.

[10] См. G. Gargione, Psicologia del sesso, Roma 1997, с. 192.

[11] См. A. Lichtarowicz, Ryzyko i hazard medyczny, w: Międzynarodowy kongres o godności macierzyństwa 6/7 VI 1998, Warszawa 1998, с. 104.

[12] R. May, Miłość i wola, Poznań 1998, с. 36-45.

[13] M. Czachorowski, Nowy imperializm, Warszawa 1995, с. 17-18.

Наверх

  Распечатать