Можно было радостно и со спокойной душой праздновать Пасху, если бы состояние Джанны не начало резко ухудшаться спустя несколько часов после родов. Высокая температура, слабый пульс, астения. Позже начались острые приступы боли в животе, которые Джанна, несмотря на все свое мужество, переносила с трудом.

Был диагностирован перитонит, – диагноз, который и сегодня, несмотря на достижения медицины, не внушает оптимизма. Всякий раз, когда страдания Джанны превышали ее силы, она звала на помощь маму. Однако, несмотря на это, она отказывалась от обезболивающих средств, поскольку они, как она говорила, мешали ей в полной мере исполнить Божью волю, compus sui, а значит, она была предоставлена себе самой и старалась победить невыносимую боль, сжимая в зубах платок, чтобы не кричать. Теперь она была уверена: Бог принял жертву ее жизни. Она хотела лишь быть послушной, чтобы до конца уподобиться Иисусу Распятому.

Пьетро ни на минуту не оставлял жену. Так трагически они встретили Христово Воскресение и пасхальные праздники. С огромным трудом, несмотря на постоянную рвоту, Джанна принимала Святое Причастие: в этот момент на ее лице появлялась улыбка – свидетельство силы, которую она черпала из встречи с Воскресшим, с Тем, Кто вел ее через смерть и крест к созерцанию Бога, вел к высшему духовному блаженству.

Во вторник утром неожиданно приехала из Индии матушка Вирджиния, младшая сестра Джанны. Больная сказала: «Наконец-то ты здесь! Смотри Джиния, как человек страдает, когда умирает, когда должен покинуть маленьких детей!». Это была ее самая большая и глубокая боль. Вирджиния вспоминала: «К вечеру у Джанны начался тяжелейший приступ. Она просила пригласить священника. Был час, когда больничный капеллан готовился к совершению Св. Мессы, и поэтому было невозможно немедленно пригласить его. Я дала ей поцеловать Распятие, обещая полную индульгенцию за каждый поцелуй, со словами: Иисус, бесконечно благой, простил тебе даже малейшие недостатки. Она схватила его в руки, нежно поцеловала и сразу почувствовала облегчение. Немного спустя она сказала мне „Знаешь, какое утешение я получила, целуя Распятого! О, если бы не Иисус, кто бы утешал нас в такие минуты”».

Перед лицом смерти Джанна отдала себе отчет в том, что некоторые вещи обесцениваются, и сказала: «Знаешь, на смертном одре обо всем судят иначе! Насколько пустыми кажутся некоторые вещи, важные в глазах мира!».

«В среду утром, – вспоминал Пьетро Молла, – со спокойствием, настолько мягким, что оно казалось мне почти потусторонним, она сказала мне: „Пьетро, я была исцелена. Пьетро, я была уже не с вами и знаешь, что я видела? Однажды я расскажу тебе. Но поскольку мы были слишком счастливы, нам было хорошо с нашими чудесными детишками, пышущими здоровьем и благодатью, поскольку мы были осыпаны всеми благословениями Неба, меня снова направили сюда, вниз, чтобы еще пострадать, ведь несправедливо предстать пред Господом, не вкусив страдания”». Это были последние слова Джанны, обращенные к мужу. С этого момента, Пьетро совершенно уверен в этом, Джанна более не прекращала беседовать с Господом. Именно в ее страдании и в борьбе со смертью укреплялось ее единство со Христом.

Медсестра замечала: «Она никогда не жаловалась. Всегда все понимала. Очнувшись после наркоза, оставалась спокойной, в сознании, молчаливой, сосредоточенно слушала, молилась, да, именно в этом благом состоянии. Время от времени ей давали выпить немного воды… Когда ей ставили градусник, мерили пульс, совершали другие процедуры, она не сопротивлялась, но взглядом показывала, что понимает, насколько все это бессмысленно. Она знала, что умирает. Молитва, умиротворение, доброта. Она оставалась в сознании до самого конца».

В среду Джанна попросила Пьетро отвезти ее домой, в Понте Нуово. Сначала врачи сопротивлялись, потому что, несмотря на тяжелейшее состояние, не отказывались от надежды спасти больную, однако, в пятницу наконец согласились.

Вирджиния прошептала ей: «Держись, Джанна! Папа и мама ждут тебя на небе, ты рада, что идешь туда?» В движении брови можно было прочесть ее полное и любящее соединение с Божественной волей, пусть и омраченное болью от необходимости покинуть любимых детей такими маленькими. В агонии Джанна несколько раз повторила: «Иисусе, люблю Тебя. Иисусе, люблю Тебя».